Что-то тошно мне сегодня. Уж не знаю с чего. Но настроение никакое. Но покрайней мере я дописала пересказ. Плохо дописала, но как могла.
Я не помню, как назывался этот рассказ и кто его автор, но помню странную пугающую атмосферу и застывший свинцовым шариком комок в горле. Сказка - жутковатая сказка, от которой по коже пробегает неприятный холодок. Конечно, не в моих силах передать всю красоту и таинственность того текста, но я бы не хотела терять в закоулках моей памяти этот, в общем-то не замысловатый, сюжет. Хотя боюсь, я его все же перевру немножко, дополнив собственными выдумками и затеряв важные детали оригинала.
Было жаркое лето. Ранний вечер только окрасил зависшее над лесом солнце в яркий, словно живой, цвет пламени. Мы поехали на дачу к нашему другу. И пока ребята возились с костром и шашлыками, я знакомилась с домом.
Странно, но до сих пор не понимаю, что дернуло меня залезть на чердак. Именно там, среди покрытых пылью старых вещей я нашла эту книгу. Желтоватые, уставшие от времени, страницы хранили беглый, машинописный шрифт. Ни обложки, ни заглавной страницы. Лишь такая же грязновато желтая пленка старой, советской папки не позволяла страничкам окончательно растеряться. Тогда я мечтала быть писательницей, робко лелея надежду: выписывать маленькие буковки, складывая из них слова, открывать чудесные миры и иные реальности.
На первой же странички этой книги было начало рассказа про одного начинающего писателя. Видимо, именно это и привлекло тогда меня, заставив поборов природную брезгливость взять в руки пыльную папку. И так поскольку я не помню, как звали главного героя книги, звать его для удобства будут
Джон.Джон.
Джон усердно работал над своим романом в маленькой съемной квартирке, расположенной почти на чердаке. Денег было катастрофически мало. Издательства же упорно отказывали начинающему писателю в публикациях даже самых коротеньких рассказов и очерков. И все же Джон не терял надежды, продолжая писать и зарабатывая на хлеб пока смотрителем в местном музее древностей.
Роман не шел. Мысли разбегались в голове, как кухонные тараканы, ни в какую не желая выстраиваться в ровные образы. Хотелось рвать волосы и биться головой от досады на самого себя. Он ведь может, правда может, стоит лишь собраться силами и все получится. Но вот очередной листок летит в мусорную корзину. Никак. Бесполезно.
Выплеснув эмоции на несчастной бумаге, Джон теперь меланхолично обводил подушечками пальцев черные клавиши старой печатной машинки. Это достижение цивилизации досталось ему почти даром во время недавней распродажи на блошином рынке. Некоторые клавиши западали, а буквы F и N, бывало, не пропечатывались. И все же радости Джона не было предела, пока он тащил свой трофей домой. К слову сказать, пишущая машинка оказалась весьма тяжелой и не удобной ношей, но разве такие мелочи могли тогда огорчить его.
Пальцы дрогнув вновь пробежались по клавишам, отпечатывая на листе скачущие буковки и вновь остановились. Предложение так и не было законченно. Джон откинулся на спинку стула, закуривая. Может быть стоит отдохнуть? Лечь спать. А завтра… Завтра все получится. Обязательно получится, и тогда редакторы будут грызть друг другу глотки, лишь бы получить права на его роман. Горький дым крепких сигарет поплыл по комнате, не желая выплескиваться в звенящую тишину ночи через распахнутое окошко.
Ночи? Уже?! Сколько же он просидел так – получается что весь вечер. А результата все нет. Может и правда он бездарность? Может бросить все? Нет! Задумавшись, Джон стряхнул пепел в чашку, с давно остывшем чаем с молоком. И тяжело вздохнув, вновь было взялся за текст. Вот если бы … если бы у него получился настоящий роман.
- Я бы все отдал бы за то, чтобы мои романы стали бесцеллерами. – эти тихие слова звучали так обреченно, что невольно к горлу подкатывал ком. – Все что угодно.
Но нет, некому предложить душу, или что там еще можно продать, за талант. Джон затушил сигарету в чашке с остатками чая и тяжело встал из-за стола. Голова начинала не милосердно болеть, а значит делать нечего, пора спать.
Сон не шел долго, упорно не отпуская глупые мечты. И все же вскоре организм взял свое, отпустив сознание Джона в тяжелое забытье беспокойного сна. Незаметно стерев грани между реальностью и иллюзиями подсознания.
А ночью ему приснился очень странный и жуткий сон. Ему снилась его комната и черная тень, замершая рядом с открытым окном. От нее веяло холодом, что парализововал конечности, не давая, даже пошевелится. Черная непроглядная тень долго смотрела на него, притаившегося в кровати. Глаз не было видно, но щекочущее чувство пристального взора заставляло сердце заходится в бешенном ритме. Наконец тень заговорила, глухим словно доносящимся из далека голосом. Она долго и обстоятельно рассказывала о себе. Вот только липкий страх, опутавший сознание Джона, не давал ему, ухватится за нить причудливого рассказа, нещадно разрывая его на почти не связанные куски. Единственное что он запомнил, что пришедшая к нему тень - это душа бывшего хозяина старой печатной машинки. И теперь эта душа предлагает ему в обмен на хлеб, который Джон обязуется оставлять каждую ночь на столе дописать роман Джона. Естественно Джон может потом может предложить роман редакциям под своим авторством, единственное ему никогда и никому нельзя будет рассказывать об их договоре.
Джон согласился. И тень оставила ему свою правую руку. Высохшую, отчего-то казавшуюся обугленной, кисть. И кисть, отделившись от тени, резво принялась стучать по клавишам, набирая текст договора.
Проснувшись на следующее утро Джон готов был уже счесть свой сон очередным вывертом подсознания, если бы на столе вдруг не обнаружилась весьма объемная пачка листов. Холодея от переполнивших его чувств Джон дрожащими руками взял листы, пробегаясь глазами по немного пляшущим строчкам. Это был его роман. Его сюжет и герои, ну почти его. Кто-то умело влил в образы жизнь, дополнив и сгладив углы и шероховатости событий. Это был не сон?! Отдельно от пачки лежал еще один листок с текстом договора. Джон долго и подозрительно разглядывал свои пальцы и маленькую невесть откуда взявшуюся ранку на подушечке указательного пальца. Что бы окончательно поверить в то что это не продолжение его удивительного сна, Джону пришлось сунуть голову под холодную воду, но роман не исчез, как и договор. Ему оставалось только отнести эту пачку в редакцию.
Пол дня Джон мучался не находя себе места. Ведь это написал не он, в его романе, если уж говорить на чистоту, не осталось почти ничего его. И все же с замиранием сердца тем же вечером Джон отправился в редакцию.
Роман был принят. Да еще как, едва редактор ознакомился с текстом, Джону едва ли не впихнули контракт. И покатилось. Засчитанные месяцы из никому не известного смотрителя Джон превратился в популярного автора. Его книги пестрили обложками в каждом киоске. Публикация следовала за публикацией и каждый раз неизменный успех. Деньги потекли рекой. Вот только от чего-то сам автор, казалось, все меньше и меньше радовался своему успеху.
Каждый раз возвращаясь в свою новую, обставленную дорогой мебелью, квартиру Джон непроизвольно замирал перед дверью, словно боясь переступить порог. Его агент смеясь замечал что Джону надо больше отдыхать и не писать по ночам. Джон вздрагивал при этих словах и еще больше мрачнел. А потом, приходя в пустую квартиру в элитном районе, ставил на стол старую печатную машинку с неизменно западающими буквами F и N и тарелку с хлебом. В полночь с кухни раздавался стук клавиш и шуршание бумаги, а на утро хлеб исчезал.
Джон же мучался кошмарами, ему неизменно снилось что однажды стук прекратится и через некоторое время черные, словно обугленные пальца обжигая холодом кожу сомкнутся на его шее. Тогда Джон с криком просыпался и подолгу вслушивался в мерный стук клавиш печатной машинки.
Шло время и новые романы, раскупавшиеся в мгновенье ока, уже не радовали, как и вырученные за них деньги, хуже того мешки писем от поклонников вызывали отвращение. Джон начал сторонится людей.
Его романы. Его книги. Его поклонники. Это внимание. Эти восторженные взгляды. Все это ужасно раздражало. И в каждой фразе, в каждом взгляде Джону чудился укор. Это все не его. Он сам бы никогда не получил признания, если бы не страшный секрет, что когда то был скреплен дьявольским договором. Он не достоин всего этого. Он бездарность. Если бы ни счастливая… счастливая ли случайность? Может быть это проклятье?
Вскоре Джон запил. Но все равно, несмотря на пьянство, исправно носил в редакцию новые тексты, чье качество все также было на высоте.
Агент Джона Линдон, считавший, что напал в лице Джона на золотую жилу, всячески пытался вывести своего подопечного из затянувшейся депрессии. И даже как-то пустился с ним по кабакам. И менно там поздней ночью как-то он услышал от сильного перебравшего Джона путаный рассказ об черной руке и печатной машинке. Вся эта история попахивала пьяным бредом и вымыслом, хотя Джон даже порывался показать Линдону эту самую руку, если только тот осмелится прийти к нему домой. Линдон вздохнул и повез отрубавшегося после очередной порции виски Джона домой. Естественно никакой черной руки в квартире не было, только старая печатная машинка. И сколько раз Линдон уже предлагал Джону поменять ее, но писатель фанатично дорожил этим ископаемым, неизвестно как до сих пор работавшим. Чуть протрезвев, а точнее просто придя в сознание, Джон вдруг не на шутку испугался своего же рассказа. И Линдону пришлось долго его успокаивать. Под конец Джон, совершенно расклеившись, расплакался, умоляя Линдона не бросать его и остаться на ночь в квартире, так как он якобы нарушил договор и теперь эта рука задушит его. Линдон дал честное слово остаться в квартире до утра, и влил в Джона еще один стакан виски. Джон еще немного поныл и вскоре уснул, а Линдон отправился к себе домой, с чувством честно выполненного долга.
На следующий день Джона нашли под окнами его квартиры. Линдона долго таскали по допросам, но в конце концов признали, что смерть произошла скорее всего в результате несчастного случай, и оставили в покое, закрыв дело. Линдон же долго переживал и корил себя, за потерю столь ценного автора. Ведь останься он в тот злополучный вечер с Джоном, этого могло бы и не произойти. А потом уехал куда-то лечить пошатнувшиеся нервы. Вещи Джона ушли с молотка, в том числе и старая печатная машинка, с западающими F и N. Если кто нибудь узнает сюжет, огромная просьба, сообщить мне имя Автора и название рассказа. Интересно если бы лисе попалась такая машинка. она бы согласилась? Хороший вопрос. Так сюдя по всему лису опять начинает глодать ее вечный червь. А ответ прост: нет, не согласилась. И дело даже не в гордости или честности, а в том что тогда бы я лишила себя даже иллюзии в том что хоть чего-то стою, и мои истории заслуживают хотя бы немножко внимания, хоть кому-то интересны, кроме меня. Я вот не помню, чем там кончился рассказ и как погиб глав герой, но в моем варианте думаю, он сам выбросился из окна. Ибо нет ничего хуже, чем зависть...
Хотя может и нет, нарушать договор с нечистой силой, знаете ли черевато...
-
-
29.04.2009 в 14:57-
-
29.04.2009 в 15:09Но сам рассказ очень хочу найти, если уж он так на долго врезался в память он должен быть сильный по атмосфере. А у Гоголя много таким милых ужасов, читать бывает очень страшно.