Есть женщины, созданные для любви, и есть женщины, созданные для интриг. Уильям Теккерей
Статья Архангельского Л.Б. для журнала "Магнум", 1998г.
Часть 1
Известные по видеофильмам мечи самураев в строгом смысле не являются мечами, представляя собой типичные сабли. В дореволюционной русской литературе изогнутое однолезвийное оружие самураев и называлось не иначе как саблей. Однако сегодня нет смысла пытаться изменить сформировавшуюся традицию, по которой прославленное самурайское оружие называется мечем.
Известные по видеофильмам мечи самураев в строгом смысле не являются мечами, представляя собой типичные сабли. В дореволюционной русской литературе изогнутое однолезвийное оружие самураев и называлось не иначе как саблей. Однако сегодня нет смысла пытаться изменить сформировавшуюся традицию, по которой прославленное самурайское оружие называется мечем.
Свой теперешний вид мечи приобрели не ранее 11 века. Первоначально в ходу были мечи с классическим прямым обоюдоострым лезвием длиной около 70 см и шириной около 4 см, которые назывались просто "кен", то есть "меч". В эпоху непрерывных феодальных войн появилось изогнутое, длинное рубящее оружие всадника - "таси" (во многих транскрипциях читается, как "тати", иногда "тачи"). Так назывался самурайский меч, который носился подвешенным к поясу лезвием вниз, как и классическая сабля. Впрочем "таси" - это и есть сабля, но с оригинальной рукоятью. Длина клинка этого оружия достигала 90 см, а его острие было несколько скруглено, поскольку "таси" предназначался главным образом для рубки.
Еще более мощным оружием был "нодати" (иногда читается, как "нодачи") - двуручный изогнутый однолезвийный меч общей длиной более полутора метров.
Однако самым известным самурайским мечем, является "усигана" (в большинстве источников встречается "утигатана"), позднее он стал называться "катана". "Усигана" с укороченным клинком служил дополнением к основному, более мощному мечу "таси". Его носили воткнутым за пояс и, в отличие от "таси", лезвием вверх. Когда "катана" пришел на смену длинному мечу, его часто носили с еще более коротким парным мечем "вакидзаси", название которого переводится как "сбоку воткнутое". Оба меча, образовывали одностильно украшенную пару - "дайсе" (полностью "дайсе-госирае" ,не путать с "дайто").
Hесколько условно можно произвести классификацию оружия по длине клинка. "Танто" должен иметь клинок не короче 30 см и не длиннее 40 см, "вакидзаси" - от 41 до 60 см, "катана" - от 61 до 75 см, "таси" - от 76 до 95 см. "Hодати" традиционно имел клинок длиной 152 см и весил 4 кг.
Говоря о мечах самураев, нужно учитывать особенности оружейного дела в Японии. Каждый меч знатоки могут по некоторым признака отнести к эпохе Кото (до конца 17 века), к Синто (до 19 века), к Синсинто (1781-1876 года) и, наконец, к Геданто - современным мечам. Сложилось убеждение, что старые мечи (Кото) были намного лучше, чем новые (Синто), и что секреты великих мастеров прошлого забыты.
Для определения эпохи изготовления конкретного меча немаловажное значение имеет т. н. "дзитетсу" - цвет и текстура стали. У мечей Кото цвет металла темно-серый, а у Синто и Синсинто - светлый и яркий. У лучших клинков Кото периода Камакура полированная поверхность похожа на темный бархат.
Если оставить в стороне эстетические достоинства мечей разных эпох, то спор о том, клинки какого времени были лучше, можно попытаться разрешить путем сравнительного анализа испытаний. Такие испытания были недавно проведены, и оказалось, что при рубке связок жесткого бамбука лезвия мечей Кото сминались, Синто крошились, а Синсинто и Геданто не повреждались. О причинах такого различия японские специалисты говорят, что в эти периоды при выплавке металла использовалось разное сырье.
Мечи в древности производились в основном мастерами пяти провинций, в каждой из которых использовался свой набор технологических приемов. Hапример, только по одному соотношению в металле клинка железа и стали знаток сразу определит, где он был произведен - в провинции Бидзен или Сагами. Впрочем, с течением времени происходил естественный процесс влияния одной традиции на другую.
В конечном счете, всеяпонским центром производства оружия стала провинция Бидзен и особенно ее столица Осафунэ. Когда во время очередной междоусобной войны в конце 16 века город Осафунэ был сожжен, то вместе с ним погибли и несколько тысяч оружейников, каждый из которых мог производить по 2 - 3 меча в месяц.
К концу 18 века началось возрождение интереса к клинкам Кото периода Камакура и к технике "пяти традиций". Считают, что сохранилось от одного до трех миллионов классных мечей всех времен и множество офицерских мечей заводского производства. Сегодня владелец самурайского меча может получить своего рода паспорт, в котором будут указаны время изготовления меча, стиль и название школы, к которой принадлежал изготовивший его мастер. Hередко указывается и имя мастера.
Паспорт меча называется "оригами" и выдает его японское общество сохранения искусства мечей (Nihon Bijutsu Token Hozon Kyokai). Это общество выделяет четыре класса мечей: особо ценные, ценные, особо сохраняемые и, наконец, просто сохраняемые мечи. Японское государство выделяет два разряда - национальное сокровище и важное достояние культуры. Особо ценных мечей сейчас на учете 117 штук, еще около трех тысяч - ценных. Говорят, что ни один меч, находящийся вне пределов Японии, каким бы он ни был хорошим, официально не признан национальным сокровищем или особо ценным мечем.
Главное своеобразие самурайских мечей, не считая отделки рукояти и ножен, заключается в металле их клинков и в способах его получения. С древнейших времен японские кузнецы использовали при производстве металла для мечей местные железистые пески "сатетсу". После обогащения промывкой в воде, отделяющей пустую породу, сырье обычным порядком пережигалось в сыродутной печи, образуя железную крицу. Затем крицу разрубали на отдельные мелкие куски и снова пережигали в печи. Железные куски науглероживались с поверхности, образуя железно-стальной композит - сырцовую сталь с высоким содержанием углерода.
Эту крицу сырцовой стали, называемую "оросиганэ", расковывали в пластину, закаливали в воде и раскалывали на куски, после чего производили сортировку кусков по качеству, определяя его по виду излома металла. Сырцовая сталь из-за слишком грубой неоднородности и загрязненности шлаками не подходила для производства столь ответственной продукции, как оружие, поэтому требовалась ее предварительная переработка в более или менее однородную сталь путем многократных поковок и сварок.
Производили переработку железистых песков и другим методом, получившим название "татара-процесс". Этот метод пришел в Японию из Манчжурии в незапамятные времена, чуть ли не в 7 веке, и в период Муромаси (1392 - 1572 гг.) получил особое распространение. Последнюю "татара-печь" погасили лишь в 1925 году. Впрочем, через несколько лет одна такая печь снова заработала, чтобы обеспечить сырьем кузнецов-оружейников.
Плавка длилась несколько дней и требовала единовременного использования громадного количества сырья. Одного лишь древесного угля требовалось несколько десятков тонн! Зато в результате использования "татара-процесса" за одну плавку получили 5 тонн металла нескольких сортов, сплавленных в одну массу, называемую "кера". Примерно половину массы "керы" составляла высокоуглеродистая сталь с содержанием углерода до 1,5%. Другой сорт под названием "дзуку" был чугуном обычного состава.
Тяжелый слиток был расколот и кузнецы сортировали обломки по своему усмотрению.
Когда тем или иным способом мастер-оружейник получал исходный сырцовый металл, наступал черед изготовления заготовки полосы меча. Конкретный способ этого изготовления зависел от традиций школы, к которой принадлежал кузнец.
Общим для них было то, что сырцовая сталь из-за слишком грубой неоднородности и загрязненности шлаками считалась непригодной для производства такой ответственной продукции, как оружие. Требовалась ее предварительная переработка в более или менее однородную, мелкоструктурную сталь путем многократных проковок и сварок. Кроме того, при содержании в стали углерода выше 0,8% она после закалки не получается тверже, но становится значительно более хрупкой. Значит, для получения стойкого лезвия требуется удалить из сырцовой стали излишний углерод. Достигалось это выжиганием углерода непосредственно из заготовки клинка при неоднократных сварках и проковках.
Практически это происходило следующим образом: кузнец расковывал кусок сырцовой стали с высоким средним содержанием углерода в пластину, которую закаливал в воде и раскалывал на куски. Эти куски сортировались по виду излома и укладывались на заранее откованную из железа лопатку с длинной ручкой. Лопатка могла делаться и из крупной, аккуратно обколотой пластины сырцовой стали. Полученный таким образом исходный пакет обмазывали глиной для фиксации осколков и проковывали при сварочной температуре.
Задача первой сварки заключалась главным образом в уплотнении рыхлого пакета и наварке отдельных частиц на лопатку. Полученный брикет надрубали поперек и складывали вдвое, затем проваривали в монолит, опять надрубали - теперь уже вдоль - и снова складывали вдвое. Такие операции удвоения могли происходить до 15 раз - в зависимости от состава исходного пакета и пристрастий мастера, поскольку при каждой сварке выгорало некоторое количество углерода, что, в общем-то, и требовалось.
Современными исследованиями было установлено, что при первой сварке рыхлого пакета с большой суммарной поверхностью частиц выгорает примерно 0,3% углерода. При каждом из последующих удвоений снижение содержания углерода составляет уже только 0,03%. Металл считался готовым, когда содержание углерода снижали до уровня около 0,8%. Впрочем некоторые мастера стремились изготовить менее твердый, но вязкий металл, а другие, напротив, предпочитали высокоуглеродистые лезвия со свойствами стеклянного осколка.
После многочисленных сварок с удвоением условное количество слоев в металле могло достигать нескольких миллионов. Условное потому, что в результате диффузии металла их оставалось только несколько десятков тысяч. Мне говорили, что специалисты Музея оружия в Золингене (Германия) обещали солидную премию тому, кто предъявит клинок, в котором реально более 50 000 слоев.
Дальнейшие действия кузнеца определялись тем, какого стиля он придерживался и к какой школе принадлежал. Сейчас известны имена 32000 японских оружейников, принадлежавших к одной из 1800 школ. Естественно, что каждая школа, вслед за ее основателем, придерживалась своего взгляда на искусство изготовления меча из имеющегося под рукой сырья, не говоря о том, что мастера имели свои личные секреты и излюбленные технологические приемы. Общее правило для всех и на все времена - длинный меч должен иметь твердое лезвие, а все остальные части клинка должны быть менее твердыми, но весьма вязкими.
Часть 2
Многочисленные схемы строения японских клинков можно свести к нескольким основным вариантам с собственными названиями. В журнальной статье нет смысла "растекаться мыслью по древу", поэтому объединим их в три основных группы. К первой принадлежат трехслойные клинки, твердое и хрупкое лезвие которых обварено с обеих сторон мягкими железными обкладками. Иногда эти обкладки делают клиновидного сечения, и после сварки на обухе меча получается много железа и мало стали, а в области лезвия - наоборот. Эта базовая схема носит название "сан-май".
Многочисленные схемы строения японских клинков можно свести к нескольким основным вариантам с собственными названиями. В журнальной статье нет смысла "растекаться мыслью по древу", поэтому объединим их в три основных группы. К первой принадлежат трехслойные клинки, твердое и хрупкое лезвие которых обварено с обеих сторон мягкими железными обкладками. Иногда эти обкладки делают клиновидного сечения, и после сварки на обухе меча получается много железа и мало стали, а в области лезвия - наоборот. Эта базовая схема носит название "сан-май".
Логичным развитием этой схемы, повышающей стойкость клинка при сильных ударах, является технологический прием, при котором стальное лезвие обертывается с трех сторон вязкой "рубашкой". Этот прием называется очень поэтично - "вковывание в обратную сторону панциря черепахи". Зачастую для упрощения сварки на обух просто наваривали железный пруток, а затем полученную основу обваривали плоскими обкладками.
Принципиально противоположная схема развилась в провинции Бидзен, где придающую клинку стойкость железную основу обертывали высокопрочной стальной "рубашкой", из замкнутой части которой и отковывалось лезвие. Такое строение называется "кобу-си" или, иначе, "пол-кулака", т.е. "горсть". Схема хорошая и даже отличная, но требующая сложных методов закалки для обеспечения эластичности клинка. Такие же методы закалки применялись и при изготовлении цельностального клинка, что было нередким в военное время. Говорят, армейские офицерские "катаны" ковались даже из рельсов.
Hа хорошо отполированном клинке самурайского меча бросается в глаза проходящая вдоль него линия "хамон", нередко и не совсем правильно называемая "линией закалки". При внимательном рассмотрении оказывается, что структура и цвет металла по обе стороны этой линии разные - твердое лезвие дымчатое, а более мягкая часть клинка, называемая "дзиганэ", зеркально блестящая. Hа высококлассных мечах "дзиганэ" имеет характерный узор, схожий с узором дамасской стали. Этот узор японцы называют "хада", что в переводе значит "кожа, поверхность".
Основных разновидностей "хады" четыре - "масамэ-хада", "итамэ-хада", "ая-суги-хада" и "мокумэ-хада". Полосатый узор "масамэ" образуется практически параллельными и непрерывными по всей длине клинка линиями. Эта непрерывность и параллельность линий, крайне редкая в европейском оружии, достигалась в результате расковки заготовок обкладок в положении "на ребро", т.е. удары наносились в торец слоям. Своеобразная структура практически не искажалась при последующей ковке и шлифовке, поэтому выделяющий плавный изгиб клинка узор получался весьма четким. Этот строгий узор следует отличать от обычных полосатых разновидностей малослойного "дикого Дамаска", которые часто имеют некоторую мелкую извилистость границ слоев.
Фибровидный узор "итамэ" соответствует узору "дикого" европейского Дамаска. Так же как и в Европе, на клинках японского "дикого Дамаска" встречаются и участки с относительно прямыми линиями, которые нетрудно отличить от чистого "масамэ". Высоко ценится узор "ко-итамэ". Приставка "ко" в названии этой разновидности узора значит "мелкая, короткая". Таким образом, узор "ко-итамэ" свидетельствует о большом количестве слоев, аккуратно "перемешанных" в процессе ковки.
Регулярная крупная волнистость узора "ая-суги" достигается обычной нарезкой напильником или набивкой штампом с двух краев каждой стороны слоистой заготовки встречных углублений, смещеных на полшага. Особенностью этого типа узора является крупная, плавная волнистость, проходящая по оси клинка. Возможен, впрочем, и прием скручивания заготовки участками, когда каждый следующий участок поворачивается строго на 90 градусов в другую сторону относительно предыдущего. В европейском клинковом оружии этот прием изредка применяли для получения узора "женские локоны" или "скрученные волосы".
За схожесть "мокумэ-хады" с узором высококлассного булата такую сталь иногда называют японским булатом. Однако металл с узором типа "мокумэ" не является литым булатом, а представляет собой типичный сварочный железо-стальной композит, причем, вероятно, волокнистую его разновидность. "Мокумэ-ганэ" в примерном переводе означает "металлическая древесина". Имеется в виду древесина со спутанной и свилеватой структурой - как у карельской березы.
Hа некоторых клинках можно увидеть россыпь отдельных блестящих точек, называемых "ни". Считается, что они представляют собой отдельные крупные кристаллы закаленной стали, проявившиеся в мягкой основе. Думаю, что точки "ни" могут представлять из себя крупные карбиды высокой твердости. Если скопления "ни" тяготеют к линии "хамон", то она приобретает несколько размытый характер. Как говорят поэтично настроенные японцы, линия "хамон" хорошего меча напоминает покрытое сугробами снежное поле, и скопления "ни" иногда выглядят, как спокойно падающий хлопьями снег, а иногда - как снег взлетающий, несо-мый завихрениями вьюги.
Твердое лезвие отделено от мягкой основы клинка переходной зоной "хабути", в которой, кроме точек "ни", после полировки проявляется молочно-белая линия "ниои". Еще во времена Кото в зоне "хабути" появились "аси" - узкие полоски "ниои", как бы отростки полутвердой стали, вырастающие в сторону закаленного лезвия. "Аси" предотвращали выкрашивание больших кусков лезвия при сильных ударах. Эти полоски могут придавать линии "хамон" вид рваного края, который особо восторженно настроенные любители называют "пламенеющим". Сами японцы этот весьма популярный сегодня вид называют "тсдзи хамон".
Линия "хамон" может образоваться из-за составного строения клинка, поскольку при его обточке и шлифовке твердая сердцевина, образующая лезвие, выступает из обкладок. Вид линии, разделяющей вязкий металл обкладок и твердую сталь лезвия, может быть весьма разнообразным и разнообразием этим можно управлять (в весьма ограниченных пределах) путем всяческих надпилов и надрубов заготовки клинка.
Другой принцип образования линии "хамон" дал повод называть ее "линией закалки". Если при трехслойной и ей подобным схемам закалка ничем в принципе не отличалась от обычных способов, то закалка клинков, изготовленных по схеме "кобуси", была довольно оригинальной, и образование видимой линии "хамон" происходило особым образом. Японские кузнецы, строго придерживаясь незыблемого принципа "твердое лезвие - мягкий обух", применяли технологию, которую в раннем средневековье иногда использовали и в Европе.
Клинок обмазывался глиной таким образом, что лезвие оставалось открытым. Затем, после высыхания обмазки, клинок осторожно нагревали и закаливали в воде. Теплопроводность глины невысокая, поэтому закрытые части клинка охлаждались медленно с образованием мягких закалочных структур, а открытое лезвие закаливалось "насухо". У японских оружейников доступная огню закаленная часть клинка так и называется - "яки-ба", что переводится как "обожженное лезвие".
Позже некоторые японские оружейники стали применять несколько видоизмененную технологию обмазки глиной. Hапример, при придании сложной формы "линии закалки" тонкие наплывы глины на лезвие часто отваливались. Поэтому стали покрывать глиной весь клинок, начиная с лезвия, а необходимого различия в скоростях охлаждения достигали изменением толщины наносимой обмазки.
Hа смену великим мастерам эпохи Кото, ценившим строгую красоту разумной достаточности, пришли оружейники, большое внимание уделяющие внешней красивости клинка. Если Масамунэ (да и Мурамаса тоже) ограничивались созданием волнистой линии "хамон", то позже возникли весьма причудливые ее разновидности типа "хризантемы в воде" или "цветущей гвоздики".
Повышенное внимание стали уделять разнообразным блестящим точечкам и пятнышкам на поверхности клинков, а для их выявления довели полировку до невероятного совершенства. Шлифовку производят иногда на 12-15 камнях разной зернистости, и длится она около двух недель. Само собой разумеется, что такой дорогой отделке, стоящей несколько тысяч долларов, подвергаются лишь высококлассные мечи, на которых умелым проявлением структуры полировщики раскрывают строение клинка, и возникает эффект полупрозрачности металла.
Боевые достоинства самурайских мечей описаны неоднократно, причем в самых восторженных тонах. Hапример, из издания в издание кочует легенда о том, что нельзя подставлять под удар армейской "катаны" винтовку или автомат, поскольку они легко перерубаются, причем вместе с их владельцем. В годы Второй мировой войны был снят пропагандистский фильм, в котором мастер фехтования классной "катаной" перерубил ствол пулемета. Однако очевидно, что простой вояка фабричным клинком этого сделать не сможет. Лезвия многих "катан" даже ручной работы легко пилятся напильником, другие гнутся уже от небольших усилий, как простая железка, поэтому заповедь "не сотвори себе кумира" полностью относится и к любителям оружия, склонным превозносить иноземную экзотику. Всегда следует отличать ширпотреб от творений больших мастеров.
Очень интересный ресурс по оружию www.v8mag.ru/section371/subsection372/index.php...
Часть 1
Известные по видеофильмам мечи самураев в строгом смысле не являются мечами, представляя собой типичные сабли. В дореволюционной русской литературе изогнутое однолезвийное оружие самураев и называлось не иначе как саблей. Однако сегодня нет смысла пытаться изменить сформировавшуюся традицию, по которой прославленное самурайское оружие называется мечем.
Известные по видеофильмам мечи самураев в строгом смысле не являются мечами, представляя собой типичные сабли. В дореволюционной русской литературе изогнутое однолезвийное оружие самураев и называлось не иначе как саблей. Однако сегодня нет смысла пытаться изменить сформировавшуюся традицию, по которой прославленное самурайское оружие называется мечем.
Свой теперешний вид мечи приобрели не ранее 11 века. Первоначально в ходу были мечи с классическим прямым обоюдоострым лезвием длиной около 70 см и шириной около 4 см, которые назывались просто "кен", то есть "меч". В эпоху непрерывных феодальных войн появилось изогнутое, длинное рубящее оружие всадника - "таси" (во многих транскрипциях читается, как "тати", иногда "тачи"). Так назывался самурайский меч, который носился подвешенным к поясу лезвием вниз, как и классическая сабля. Впрочем "таси" - это и есть сабля, но с оригинальной рукоятью. Длина клинка этого оружия достигала 90 см, а его острие было несколько скруглено, поскольку "таси" предназначался главным образом для рубки.
Еще более мощным оружием был "нодати" (иногда читается, как "нодачи") - двуручный изогнутый однолезвийный меч общей длиной более полутора метров.
Однако самым известным самурайским мечем, является "усигана" (в большинстве источников встречается "утигатана"), позднее он стал называться "катана". "Усигана" с укороченным клинком служил дополнением к основному, более мощному мечу "таси". Его носили воткнутым за пояс и, в отличие от "таси", лезвием вверх. Когда "катана" пришел на смену длинному мечу, его часто носили с еще более коротким парным мечем "вакидзаси", название которого переводится как "сбоку воткнутое". Оба меча, образовывали одностильно украшенную пару - "дайсе" (полностью "дайсе-госирае" ,не путать с "дайто").
Hесколько условно можно произвести классификацию оружия по длине клинка. "Танто" должен иметь клинок не короче 30 см и не длиннее 40 см, "вакидзаси" - от 41 до 60 см, "катана" - от 61 до 75 см, "таси" - от 76 до 95 см. "Hодати" традиционно имел клинок длиной 152 см и весил 4 кг.
Говоря о мечах самураев, нужно учитывать особенности оружейного дела в Японии. Каждый меч знатоки могут по некоторым признака отнести к эпохе Кото (до конца 17 века), к Синто (до 19 века), к Синсинто (1781-1876 года) и, наконец, к Геданто - современным мечам. Сложилось убеждение, что старые мечи (Кото) были намного лучше, чем новые (Синто), и что секреты великих мастеров прошлого забыты.
Для определения эпохи изготовления конкретного меча немаловажное значение имеет т. н. "дзитетсу" - цвет и текстура стали. У мечей Кото цвет металла темно-серый, а у Синто и Синсинто - светлый и яркий. У лучших клинков Кото периода Камакура полированная поверхность похожа на темный бархат.
Если оставить в стороне эстетические достоинства мечей разных эпох, то спор о том, клинки какого времени были лучше, можно попытаться разрешить путем сравнительного анализа испытаний. Такие испытания были недавно проведены, и оказалось, что при рубке связок жесткого бамбука лезвия мечей Кото сминались, Синто крошились, а Синсинто и Геданто не повреждались. О причинах такого различия японские специалисты говорят, что в эти периоды при выплавке металла использовалось разное сырье.
Мечи в древности производились в основном мастерами пяти провинций, в каждой из которых использовался свой набор технологических приемов. Hапример, только по одному соотношению в металле клинка железа и стали знаток сразу определит, где он был произведен - в провинции Бидзен или Сагами. Впрочем, с течением времени происходил естественный процесс влияния одной традиции на другую.
В конечном счете, всеяпонским центром производства оружия стала провинция Бидзен и особенно ее столица Осафунэ. Когда во время очередной междоусобной войны в конце 16 века город Осафунэ был сожжен, то вместе с ним погибли и несколько тысяч оружейников, каждый из которых мог производить по 2 - 3 меча в месяц.
К концу 18 века началось возрождение интереса к клинкам Кото периода Камакура и к технике "пяти традиций". Считают, что сохранилось от одного до трех миллионов классных мечей всех времен и множество офицерских мечей заводского производства. Сегодня владелец самурайского меча может получить своего рода паспорт, в котором будут указаны время изготовления меча, стиль и название школы, к которой принадлежал изготовивший его мастер. Hередко указывается и имя мастера.
Паспорт меча называется "оригами" и выдает его японское общество сохранения искусства мечей (Nihon Bijutsu Token Hozon Kyokai). Это общество выделяет четыре класса мечей: особо ценные, ценные, особо сохраняемые и, наконец, просто сохраняемые мечи. Японское государство выделяет два разряда - национальное сокровище и важное достояние культуры. Особо ценных мечей сейчас на учете 117 штук, еще около трех тысяч - ценных. Говорят, что ни один меч, находящийся вне пределов Японии, каким бы он ни был хорошим, официально не признан национальным сокровищем или особо ценным мечем.
Главное своеобразие самурайских мечей, не считая отделки рукояти и ножен, заключается в металле их клинков и в способах его получения. С древнейших времен японские кузнецы использовали при производстве металла для мечей местные железистые пески "сатетсу". После обогащения промывкой в воде, отделяющей пустую породу, сырье обычным порядком пережигалось в сыродутной печи, образуя железную крицу. Затем крицу разрубали на отдельные мелкие куски и снова пережигали в печи. Железные куски науглероживались с поверхности, образуя железно-стальной композит - сырцовую сталь с высоким содержанием углерода.
Эту крицу сырцовой стали, называемую "оросиганэ", расковывали в пластину, закаливали в воде и раскалывали на куски, после чего производили сортировку кусков по качеству, определяя его по виду излома металла. Сырцовая сталь из-за слишком грубой неоднородности и загрязненности шлаками не подходила для производства столь ответственной продукции, как оружие, поэтому требовалась ее предварительная переработка в более или менее однородную сталь путем многократных поковок и сварок.
Производили переработку железистых песков и другим методом, получившим название "татара-процесс". Этот метод пришел в Японию из Манчжурии в незапамятные времена, чуть ли не в 7 веке, и в период Муромаси (1392 - 1572 гг.) получил особое распространение. Последнюю "татара-печь" погасили лишь в 1925 году. Впрочем, через несколько лет одна такая печь снова заработала, чтобы обеспечить сырьем кузнецов-оружейников.
Плавка длилась несколько дней и требовала единовременного использования громадного количества сырья. Одного лишь древесного угля требовалось несколько десятков тонн! Зато в результате использования "татара-процесса" за одну плавку получили 5 тонн металла нескольких сортов, сплавленных в одну массу, называемую "кера". Примерно половину массы "керы" составляла высокоуглеродистая сталь с содержанием углерода до 1,5%. Другой сорт под названием "дзуку" был чугуном обычного состава.
Тяжелый слиток был расколот и кузнецы сортировали обломки по своему усмотрению.
Когда тем или иным способом мастер-оружейник получал исходный сырцовый металл, наступал черед изготовления заготовки полосы меча. Конкретный способ этого изготовления зависел от традиций школы, к которой принадлежал кузнец.
Общим для них было то, что сырцовая сталь из-за слишком грубой неоднородности и загрязненности шлаками считалась непригодной для производства такой ответственной продукции, как оружие. Требовалась ее предварительная переработка в более или менее однородную, мелкоструктурную сталь путем многократных проковок и сварок. Кроме того, при содержании в стали углерода выше 0,8% она после закалки не получается тверже, но становится значительно более хрупкой. Значит, для получения стойкого лезвия требуется удалить из сырцовой стали излишний углерод. Достигалось это выжиганием углерода непосредственно из заготовки клинка при неоднократных сварках и проковках.
Практически это происходило следующим образом: кузнец расковывал кусок сырцовой стали с высоким средним содержанием углерода в пластину, которую закаливал в воде и раскалывал на куски. Эти куски сортировались по виду излома и укладывались на заранее откованную из железа лопатку с длинной ручкой. Лопатка могла делаться и из крупной, аккуратно обколотой пластины сырцовой стали. Полученный таким образом исходный пакет обмазывали глиной для фиксации осколков и проковывали при сварочной температуре.
Задача первой сварки заключалась главным образом в уплотнении рыхлого пакета и наварке отдельных частиц на лопатку. Полученный брикет надрубали поперек и складывали вдвое, затем проваривали в монолит, опять надрубали - теперь уже вдоль - и снова складывали вдвое. Такие операции удвоения могли происходить до 15 раз - в зависимости от состава исходного пакета и пристрастий мастера, поскольку при каждой сварке выгорало некоторое количество углерода, что, в общем-то, и требовалось.
Современными исследованиями было установлено, что при первой сварке рыхлого пакета с большой суммарной поверхностью частиц выгорает примерно 0,3% углерода. При каждом из последующих удвоений снижение содержания углерода составляет уже только 0,03%. Металл считался готовым, когда содержание углерода снижали до уровня около 0,8%. Впрочем некоторые мастера стремились изготовить менее твердый, но вязкий металл, а другие, напротив, предпочитали высокоуглеродистые лезвия со свойствами стеклянного осколка.
После многочисленных сварок с удвоением условное количество слоев в металле могло достигать нескольких миллионов. Условное потому, что в результате диффузии металла их оставалось только несколько десятков тысяч. Мне говорили, что специалисты Музея оружия в Золингене (Германия) обещали солидную премию тому, кто предъявит клинок, в котором реально более 50 000 слоев.
Дальнейшие действия кузнеца определялись тем, какого стиля он придерживался и к какой школе принадлежал. Сейчас известны имена 32000 японских оружейников, принадлежавших к одной из 1800 школ. Естественно, что каждая школа, вслед за ее основателем, придерживалась своего взгляда на искусство изготовления меча из имеющегося под рукой сырья, не говоря о том, что мастера имели свои личные секреты и излюбленные технологические приемы. Общее правило для всех и на все времена - длинный меч должен иметь твердое лезвие, а все остальные части клинка должны быть менее твердыми, но весьма вязкими.
Часть 2
Многочисленные схемы строения японских клинков можно свести к нескольким основным вариантам с собственными названиями. В журнальной статье нет смысла "растекаться мыслью по древу", поэтому объединим их в три основных группы. К первой принадлежат трехслойные клинки, твердое и хрупкое лезвие которых обварено с обеих сторон мягкими железными обкладками. Иногда эти обкладки делают клиновидного сечения, и после сварки на обухе меча получается много железа и мало стали, а в области лезвия - наоборот. Эта базовая схема носит название "сан-май".
Многочисленные схемы строения японских клинков можно свести к нескольким основным вариантам с собственными названиями. В журнальной статье нет смысла "растекаться мыслью по древу", поэтому объединим их в три основных группы. К первой принадлежат трехслойные клинки, твердое и хрупкое лезвие которых обварено с обеих сторон мягкими железными обкладками. Иногда эти обкладки делают клиновидного сечения, и после сварки на обухе меча получается много железа и мало стали, а в области лезвия - наоборот. Эта базовая схема носит название "сан-май".
Логичным развитием этой схемы, повышающей стойкость клинка при сильных ударах, является технологический прием, при котором стальное лезвие обертывается с трех сторон вязкой "рубашкой". Этот прием называется очень поэтично - "вковывание в обратную сторону панциря черепахи". Зачастую для упрощения сварки на обух просто наваривали железный пруток, а затем полученную основу обваривали плоскими обкладками.
Принципиально противоположная схема развилась в провинции Бидзен, где придающую клинку стойкость железную основу обертывали высокопрочной стальной "рубашкой", из замкнутой части которой и отковывалось лезвие. Такое строение называется "кобу-си" или, иначе, "пол-кулака", т.е. "горсть". Схема хорошая и даже отличная, но требующая сложных методов закалки для обеспечения эластичности клинка. Такие же методы закалки применялись и при изготовлении цельностального клинка, что было нередким в военное время. Говорят, армейские офицерские "катаны" ковались даже из рельсов.
Hа хорошо отполированном клинке самурайского меча бросается в глаза проходящая вдоль него линия "хамон", нередко и не совсем правильно называемая "линией закалки". При внимательном рассмотрении оказывается, что структура и цвет металла по обе стороны этой линии разные - твердое лезвие дымчатое, а более мягкая часть клинка, называемая "дзиганэ", зеркально блестящая. Hа высококлассных мечах "дзиганэ" имеет характерный узор, схожий с узором дамасской стали. Этот узор японцы называют "хада", что в переводе значит "кожа, поверхность".
Основных разновидностей "хады" четыре - "масамэ-хада", "итамэ-хада", "ая-суги-хада" и "мокумэ-хада". Полосатый узор "масамэ" образуется практически параллельными и непрерывными по всей длине клинка линиями. Эта непрерывность и параллельность линий, крайне редкая в европейском оружии, достигалась в результате расковки заготовок обкладок в положении "на ребро", т.е. удары наносились в торец слоям. Своеобразная структура практически не искажалась при последующей ковке и шлифовке, поэтому выделяющий плавный изгиб клинка узор получался весьма четким. Этот строгий узор следует отличать от обычных полосатых разновидностей малослойного "дикого Дамаска", которые часто имеют некоторую мелкую извилистость границ слоев.
Фибровидный узор "итамэ" соответствует узору "дикого" европейского Дамаска. Так же как и в Европе, на клинках японского "дикого Дамаска" встречаются и участки с относительно прямыми линиями, которые нетрудно отличить от чистого "масамэ". Высоко ценится узор "ко-итамэ". Приставка "ко" в названии этой разновидности узора значит "мелкая, короткая". Таким образом, узор "ко-итамэ" свидетельствует о большом количестве слоев, аккуратно "перемешанных" в процессе ковки.
Регулярная крупная волнистость узора "ая-суги" достигается обычной нарезкой напильником или набивкой штампом с двух краев каждой стороны слоистой заготовки встречных углублений, смещеных на полшага. Особенностью этого типа узора является крупная, плавная волнистость, проходящая по оси клинка. Возможен, впрочем, и прием скручивания заготовки участками, когда каждый следующий участок поворачивается строго на 90 градусов в другую сторону относительно предыдущего. В европейском клинковом оружии этот прием изредка применяли для получения узора "женские локоны" или "скрученные волосы".
За схожесть "мокумэ-хады" с узором высококлассного булата такую сталь иногда называют японским булатом. Однако металл с узором типа "мокумэ" не является литым булатом, а представляет собой типичный сварочный железо-стальной композит, причем, вероятно, волокнистую его разновидность. "Мокумэ-ганэ" в примерном переводе означает "металлическая древесина". Имеется в виду древесина со спутанной и свилеватой структурой - как у карельской березы.
Hа некоторых клинках можно увидеть россыпь отдельных блестящих точек, называемых "ни". Считается, что они представляют собой отдельные крупные кристаллы закаленной стали, проявившиеся в мягкой основе. Думаю, что точки "ни" могут представлять из себя крупные карбиды высокой твердости. Если скопления "ни" тяготеют к линии "хамон", то она приобретает несколько размытый характер. Как говорят поэтично настроенные японцы, линия "хамон" хорошего меча напоминает покрытое сугробами снежное поле, и скопления "ни" иногда выглядят, как спокойно падающий хлопьями снег, а иногда - как снег взлетающий, несо-мый завихрениями вьюги.
Твердое лезвие отделено от мягкой основы клинка переходной зоной "хабути", в которой, кроме точек "ни", после полировки проявляется молочно-белая линия "ниои". Еще во времена Кото в зоне "хабути" появились "аси" - узкие полоски "ниои", как бы отростки полутвердой стали, вырастающие в сторону закаленного лезвия. "Аси" предотвращали выкрашивание больших кусков лезвия при сильных ударах. Эти полоски могут придавать линии "хамон" вид рваного края, который особо восторженно настроенные любители называют "пламенеющим". Сами японцы этот весьма популярный сегодня вид называют "тсдзи хамон".
Линия "хамон" может образоваться из-за составного строения клинка, поскольку при его обточке и шлифовке твердая сердцевина, образующая лезвие, выступает из обкладок. Вид линии, разделяющей вязкий металл обкладок и твердую сталь лезвия, может быть весьма разнообразным и разнообразием этим можно управлять (в весьма ограниченных пределах) путем всяческих надпилов и надрубов заготовки клинка.
Другой принцип образования линии "хамон" дал повод называть ее "линией закалки". Если при трехслойной и ей подобным схемам закалка ничем в принципе не отличалась от обычных способов, то закалка клинков, изготовленных по схеме "кобуси", была довольно оригинальной, и образование видимой линии "хамон" происходило особым образом. Японские кузнецы, строго придерживаясь незыблемого принципа "твердое лезвие - мягкий обух", применяли технологию, которую в раннем средневековье иногда использовали и в Европе.
Клинок обмазывался глиной таким образом, что лезвие оставалось открытым. Затем, после высыхания обмазки, клинок осторожно нагревали и закаливали в воде. Теплопроводность глины невысокая, поэтому закрытые части клинка охлаждались медленно с образованием мягких закалочных структур, а открытое лезвие закаливалось "насухо". У японских оружейников доступная огню закаленная часть клинка так и называется - "яки-ба", что переводится как "обожженное лезвие".
Позже некоторые японские оружейники стали применять несколько видоизмененную технологию обмазки глиной. Hапример, при придании сложной формы "линии закалки" тонкие наплывы глины на лезвие часто отваливались. Поэтому стали покрывать глиной весь клинок, начиная с лезвия, а необходимого различия в скоростях охлаждения достигали изменением толщины наносимой обмазки.
Hа смену великим мастерам эпохи Кото, ценившим строгую красоту разумной достаточности, пришли оружейники, большое внимание уделяющие внешней красивости клинка. Если Масамунэ (да и Мурамаса тоже) ограничивались созданием волнистой линии "хамон", то позже возникли весьма причудливые ее разновидности типа "хризантемы в воде" или "цветущей гвоздики".
Повышенное внимание стали уделять разнообразным блестящим точечкам и пятнышкам на поверхности клинков, а для их выявления довели полировку до невероятного совершенства. Шлифовку производят иногда на 12-15 камнях разной зернистости, и длится она около двух недель. Само собой разумеется, что такой дорогой отделке, стоящей несколько тысяч долларов, подвергаются лишь высококлассные мечи, на которых умелым проявлением структуры полировщики раскрывают строение клинка, и возникает эффект полупрозрачности металла.
Боевые достоинства самурайских мечей описаны неоднократно, причем в самых восторженных тонах. Hапример, из издания в издание кочует легенда о том, что нельзя подставлять под удар армейской "катаны" винтовку или автомат, поскольку они легко перерубаются, причем вместе с их владельцем. В годы Второй мировой войны был снят пропагандистский фильм, в котором мастер фехтования классной "катаной" перерубил ствол пулемета. Однако очевидно, что простой вояка фабричным клинком этого сделать не сможет. Лезвия многих "катан" даже ручной работы легко пилятся напильником, другие гнутся уже от небольших усилий, как простая железка, поэтому заповедь "не сотвори себе кумира" полностью относится и к любителям оружия, склонным превозносить иноземную экзотику. Всегда следует отличать ширпотреб от творений больших мастеров.
Очень интересный ресурс по оружию www.v8mag.ru/section371/subsection372/index.php...
@музыка: Hokori
@настроение: мечтательное
Нэ… как легко рассекается кожа по неосторожности, или с каким упоением сталь вгрызается в чужую плоть, но стоит лишь положить свои пальцы на лезвие, и ты начинаешь бороться со своим инстинктом. Своя кожа кажется прочной, и даже легкий неслучайный порез нанести тяжело и вроде надавливаешь, и рука скользит по лезвию, а крови нет. Но движения осторожны и легки на проверку, ведь ты, как ни кто другой, знаешь, как жадна эта сталь до чужой крови, и как ласкова под рукой хозяина. А чужая боль не твоя, но нет лучше средства для объяснения. И вот подушечки пальцев, словно перебирая струны, пробегаются по тонкой грани. Старая маска смотрит куда-то в даль. Туда где белоснежные барханы в черно-белом мире уплывают за горизонт. А перед глазами стоят совсем другие картины. От чашки, что рядом стоит на подоконнике возле колена, по комнате плывет легкий жасминовый аромат. От него становится дурно до тошноты. И вот вслед за улыбкой несчастная чашка летит куда-то вниз. Бах! Ай! Ну вот, не стоит ходить под окнами Ичимару-сама, мало ли что оттуда может вылететь. Тихий смех и греет щеку лишь холод стены, а улыбка вновь вернулась, и кажется, ее исчезновение лишь игра воображения. Но стены давят – душно. И хочется расцарапать горло лишь бы дать доступ к воздуху легким. Странное время – которое гонит из угла в угол, словно дикий зверь, меряя шагами пол. Странное время – когда опасный оскал не желает исчезать с губ, даже сталкиваясь с понимающей улыбкой Властелина Небес. Странное время – когда третий отряд замирал, превращаясь в тени из страха попасться на глаза хандрящему капитану. Теперь их сменили арранкары, а время осталось. Странное время - когда чье либо даже молчаливое присутствие скрепит, словно песок, на зубах. И шутки становятся злее, превращаясь в открытые оскорбления, заставляя отшатываться от оскалившегося в непонятной злобе зверя даже самых выдержанных. Айзен знает об этом и терпеливо ждет, когда это время пройдет и Гин сам придет искать его общества. Соуске терпелив и знает, что каждый имеет право на свой ад. С Рангику было тяжелее, она отпускала, но все равно обижалась, хуже того иногда она пыталась узнать причину. Изуру не понимал, но принимал, пытаясь окружить в это время своего тайчо тишиной и заботой, за что получал львиную долю насмешек, но не отступал, лишь печально пряча взгляд, в очередной раз занося в кабинет свежий чай. И от его заботы становилось не выносимо, настолько что хотелось просто придушить чертового блондина лишь бы избавится от его молчаливого сочувствия. Чашка улетела, но запах остался и от него мутит, заставляя сорваться в шунпо, уходя куда-то туда за горизонт. Куда все равно, лишь бы вырваться из этого запаха, из этих стен, что кажется с каждым мгновением сжимались вокруг него, давя свей глухой тишиной. А под ногами черно-белый мир – словно шахматная доска. Гребанная шахматная доска, и грудь жжет единственное желание, одним махом смести все фигуры с нее, разметать и разорвать ровный ход чужой партии. Хандра, черная меланхолия – змеей сжимающая грудь, не дает вздохнуть полной грудью, ей нет причины, ей нет объяснения. Есть только злость и ярость что выплескивается по любому поводу. 
мир принадлежит Вам помните… Каждый Ваш жест, каждое слово это достояние истории! Не ковыряйтесь в носу и других разнообразных отверстия вашего тела, пора подросткового взросления и соответственно изучение дырочек складочек и бугорочков давно миновала, не сплевывайте на пол, не сжигайте дома – это вульгарно и мелочно. Особенно хочется выделить эту любовь начинающих ивелов к поджогу. Ну дорогие мои, ну вы только подумайте, как это мелко выглядит сожженная Вами деревня в масштабах вселенной. Это не Ваш уровень! А вот сжечь целое королевство - это уже демонстрация силы и могущества… НО… Давайте немного подумаем, напряжем извилины. Они есть у вас - ведь вы ивел. Живой ивел! И так если Вы всех убьете - то кем Вы будете править? Если разорите все города - то с кого брать налоги? Кто будет ужасаться и восхвалять Вас и Ваше могущество? Вы где ни будь видели короля у которого нет подданных?! Вот-вот! По этому прежде чем что ни будь сжечь или кого ни будь убить, подумайте какие дивиденды вам принесет это действие. И если у вас не будет хотя бы одного положительного ответа, кроме «это так весело», не стоит тратить на это Ваше время и силы. У Вас есть куда более важные задачи. 
Они ВСЕ расходный материал, но с партией придется делится и они постоянно суют свой нос в чужие дела, а последователи лишь безропотные исполнители Вашей воли. Чем партия лучше последователей? Тем что за последователями нужен глаз да глаз они все время норовят что ни будь перепутать или не доделать, а уследить за всеми в одиночку дьявольски сложно, и потом их нужно кормить, иначе они передохнут в самый неподходящий момент. Партия может иметь раздельное питание, впрочем, в этом есть свои плюсы и минусы. Плюсы Вы не платите за чужую еду, минусы никто не платит за Вашу. К тому же в начале вашей карьеры, когда мир еще не в курсе Вашего господства над ним, последователей у вас не будет! А будет партия. 
Потому что в неустанной борьбе с Ним вы будете оттачивать свой ум и навыки в плетение интриг. Не даром говорят «Понять – значит победить!». И вам придется понять Его, научится предугадывать его действия, и делать свои атаки стремительными и непредсказуемыми. Поэтому нельзя выбирать себе слабых или глупых врагов, у них учится не чему, а значит победа над ними не принесет вам того бесценного опыта, как над могущественным врагом. Теперь вы поняли, почему Ваш Враг должен быть высокого уровня или на крайний случай равный Вам по силе. Это первое! 
одетая по европейской моде, с невозможно длинными ногтями цвета охры. Женщина вновь потянулась к пачке и досадливо наморщилась. Сигаретная пачка оказалась пустой, и была тут же смята, а затем и вовсе исчезла где-то под ногами, зло стукнувшись об спинку переднего кресла. Вышколенный водитель вел машину, не реагируя на пассажирку, что, закусив ноготь, пустым непроницаемо черным взглядом следила за проносящимся за стеклом пейзажем. Перед ее глазами стоял мальчик лет пяти, в бескозырке с синими ленточками и матросском костюмчике. Мальчик, смеясь, протягивал ярко красные маки и весело щурил такие же антрацитовые как у матери глаза, что в минуты волнения с легкостью меняли свой цвет. И тонкая изящная ладошка с длинными ногтями, не выдержав, упала на глаза, закрывая лицо. Прячась от так беззаботно смеющегося малыша.
Его профессиональное становление проходило в недрах конских заводов, скаковых конюшен и в спортивных манежах. Он начал работать конюшенным мальчиком и закончил – тренером высочайшего класса. Известность пришла к Д.Филлису в Париже, где он поступил в цирк и начал выезжать лошадей, здесь он работал более 10 лет и составил себе репутацию крупнейшего методиста-новатора кавалерийского дела и недосягаемого по технике и артистизму школьного наездника. К началу 1890-х годов разработанные им принципы верховой езды, сложившиеся уже в зрелую систему, которая противопоставлялась системе Боше. Филлис появился в Петербурге в 1897 году и работал в цирке Чинизелли. Его мастерство обратило на себя внимание и несколько офицеров Кавалергардского ее величества полка взяли у знаменитого тренера тридцать уроков верховой езды. Результаты оказались блестящими. После этого августейший генерал-инспектор кавалерии поручил Филлису собственных верховых лошадей, невероятно сильных и в прямом смысле необузданных. Через пару месяцев щуплый старичок и их обучил «хорошим манерам», после чего они по команде стали останавливаться на полном скаку и беспрекословно слушаться наездников. Дж.Филлис был приглашен старшим учителем верховой езды в Офицерскую кавалерийскую школу. Кроме этого он работал в верховом отделе придворной конюшни и Пажеском корпусе. Наконец, Дж.Филлис был привлечен в комиссию по выработке наставления для выездки кавалерийской лошади в армии. Здесь он сформулировал свои принципы применительно к практике воинских частей и оказал громадную практическую помощь русской армии. Результатом его деятельности стало то, что в русской кавалерии повывелись «плохие» и необъезженные лошади. 
между лошадью и наездником или тренером. Хорошо показаны поведенческие особенности животных, важные для их дрессировки. Дж.Филлис разъясняет все понятия, владеть которыми нужно при выездке, описывает методы работы с лошадьми разных темпераментов, имеющими значительные особенности в поведении, рассматривает специфику тренировок лошадей различного назначения: военных, охотничьих, спортивных. Говорится о требованиях не только к лошади, но и к наезднику, от знаний которого зависит послушание животного. 
