Есть женщины, созданные для любви, и есть женщины, созданные для интриг. Уильям Теккерей
Попроси обманщицу принести тебе курицу
– она принесет гуся.
автор сама о себе и своих обещаниях
– она принесет гуся.
автор сама о себе и своих обещаниях
Название: " Гордость клана. Колыбельная" Часть №2
Автор: Shinsoo (гордо так Я!)
Бета: Chim-era
Фэндом: Naruto
Рейтинг: G
Пейринг: Микото и Итачи, мелькает Фугаку
Жанр: мистика
Размер: Мини.
Дисклеймер: ни на что не претендую, все герои принадлежат Кишимото-сан. Слова колыбельных принадлежат их авторам.
Предупреждение: Микото тут, ну, не совсем, а точнее совсем неканоничная.
Тыс-с-с. Тише. В небе темнеет, солнце стареет, день умирает, ночь наступает. Спи, моё счастье, я от ненастья сон твой укрою звёздной фатою, тихою песней, чтоб интересней были виденья, взлёты, паденья, сладкие грёзы, тайны и слёзы, радость желанья, грусть расставанья. Чтоб в час рассвета, вспомнив всё это, ты улыбнулся и не проснулся…
«Но ты умеешь лучше - это даже я знаю!» эти слова снова и снова режут слух, не желая исчезать из памяти. Итачи в очередной раз давит желание перевернуться на другой бок, глупо вертеться в кровати юлой, как маленькому, оттого что сон не идет. Впервые за многое время хотелось свернуться калачиком, как в детстве подтянув колени к груди, и, укрывшись с головой одеялом, тихо ждать рассвета. Страх темноты давно прошел, а привычка осталась. Неожиданно на лоб легла тонкая холодная ладонь.
- Опять не спишь? – нежно скользят по лбу пальцы, убирая челку. Итачи отворачивается, смысла притворяться нет, но досадно, что он опять не услышал, как она вошла. – Идем.
- Не хочу. Я устал, – натягивая одеяло на голову, бурчит подросток. Но обманчиво слабые руки не желают отпускать, и недолгая борьба за одеяло заканчивается проигрышем наследника клана Учиха. «Теперь уже бывшего наследника» мысленно поправляет сам себя молодой шиноби. – Мам! Отстань, - недовольство в голосе даже изображать не надо.
Но в ответ лишь тихий смех, и руки продолжают его тормошить, прогоняя так и не приходивший к нему этой ночью сон.
Ставни открыты, и по полу стелется ночная прохлада, заглядывая любопытной луной сквозь легкие занавески, рождая невесомую игру теней на стенах спальни. Холодный воздух оседает на коже, пробегаясь мурашками по рукам и ногам. Делать нечего и недовольно ворча, Итачи шарит рукой рядом, отыскивая одежду. Микото сидит рядышком терпеливо ожидая, когда сын оденется. Темные глаза ее как всегда устремлены куда-то вдаль, словно ищут что-то давно потерянное в бездонном провале неба. Итачи нехотя бинтует голеностопы, привычным движением пристегивает к поясу сумку с кунаями. И выскальзывает в окно. Можно не вертеть головой и даже не пытаться поймать взглядом неуловимую тень, что двигается рядом с ним. Ни один часовой не заметит их. Юный капитан АНБУ слишком превосходит их в силе, а вторую тень, как порой кажется Итачи, вообще не способен засечь ни один живой. И все же он аккуратно выбирает дорогу, старательно обходя патрули. Итачи впервые страшно, неуверенность тонким льдом застывает в обычно спокойных глазах. Сила. Способности. Предел. Чтобы достигнуть вершин своих способностей, нужна сила. Но как сдержать эту бархатную тьму, живущую теперь где-то в глубине? Что, кажется, только и ждет повода, чтобы выплеснуться наружу. Как? Ведь он не хотел их убивать тогда. Или хотел? Но разве он искал этой силы? Зачем она ему? Если бы не эта сила он не стоял бы перед страшным выбором. Молодой шиноби хмурится, раздражаясь на собственное малодушие. И все же он должен дать ответ завтра, тянуть дальше нет смысла.
Огни спящей деревни остаются далеко позади. Дальше, еще дальше. Туда, где никто не потревожит их. Тихим шелестом переговариваются деревья, заботливо успокаивая шалунишку полночного ветерка. Мысли Итачи далеко, но движения безупречны. Ночной лес дышит тяжелым запахом трав и умиротворен редкими звуками своих ночных квартирантов. Там за лесом начинается горная гряда. Опасные переходы и коварные расщелины, человек редкий гость там. Но именно туда раз за разом уводит Микото своего старшего сына. Женщина то обгоняет занятого мрачными размышлениями Итачи, то останавливается, отпуская вперед, любуясь грациозными выверенными движениями подростка. Сердце матери ликует, напевая песню гордости – это ее сын. Ее мальчик. Ее кровь. Ее! Разве можно отдать такое сокровище в грубые руки мнительного Фугаку, он его только испортит, даже доброе жалеющее всех детей Конохи сердце Сарутоби не сможет его понять, оценить. Она долго держала его на расстоянии от себя, боясь заглянуть правде в глаза. Но нельзя бегать вечно. Её мальчик нуждается в ней, даже если сам еще этого не понимает. Ведь именно он наследник ее силы, ее крови.
Итачи, легко оттолкнувшись от ветки, одним прыжком преодолевает расстояние и приземляется на каменную площадку. Стоит немного, глядя себе под ноги, и, наконец, оборачивается, вставая в стойку.
- Ты же сказал, что устал? – Микото, лениво потянувшись, присаживается на камень неподалеку от сына.
- Тогда зачем ты меня сюда привела? – в голосе шиноби скрытой тоской сквозит промозглый осенний ветер, хотя он вроде бы спокоен, но в том, как упорно он избегает прямого взгляда, как опущены плечи под невидимой ношей, Микото чует боль, тяжелым обручем сдавившую грудь ее сына, отобравшую покой, мешающую дышать свободно.
- Разве я вела тебя? Ты сам выбрал дорогу, – вдали от посторонних глаз Микото менялась, скидывая искусную и так тщательно хранимую маску доброй хозяйки. И сквозь знакомые Итачи с детства черты проступало совсем иное лицо. Итачи хмурится и вновь отворачивается, это лицо сейчас кажется ему особенно чужим. – Тебя что-то беспокоит, дорогой, – это не вопрос, и парень прикусывает губу, лишь бы сохранить спокойствие. – Ничего не хочешь спросить?
- Зачем ты пришла сегодня? – упорно повторяет перефразированный вопрос парень.
- Материнское чутье подсказало мне, что твое сердце терзают сомнения, – эти слова заставляют презрительно фыркнуть, в них нет тепла, даже искусственного, они легки, невесомо падая с губ звенящей пустотой. – Это последний раз, когда мы можем вот так поговорить.
Неловкая пауза разбавлена свистом ветра и стрекотом цикад у подножия гор. Итачи долго молчит, пытаясь просчитать варианты развития ситуации. Ни один из них ему не нравится, но молчание затягивается, мать явно ждет его слов.
- Почему последний? – опасный вопрос, еще опаснее может быть только ответ.
- Интуиция, – тихий смех совсем не то, что хотел услышать Итачи. Микото убирает прядку волос за ухо и, задрав голову, долго любуется луной, прежде чем продолжить. – А потому я хочу тебя предупредить: не пытайся тренировать Саске…
- Ты тоже думаешь, что я собираюсь забрать глаза Саске?! – зло прерывает мать Итачи.
- Нет.
Микото поворачивает голову к сыну, но тот, лишь сжав кулаки, продолжает.
- И ты тоже веришь, что это я убил Сисуи?
- Нет.
- Ты думаешь, мне нужна эта сила? Ты думаешь, я не знаю, чем мне придется платить за нее? После активации Мангекё арингана глаза начинают слепнуть. Ты знаешь, что … - Итачи вовремя замолкает, едва не сболтнув лишнего в запале, – что меня ждет.
- Знаю, – голос Микото непривычно нежен, она протягивает ему руку, словно подманивая зверя, – знаю... Я все знаю. Иди ко мне.
Но Итачи, уже справившись с эмоциями, отворачивается, пряча разгорающийся огонь проклятых глаз. Он был так рад, когда мать подошла к нему, когда окружила заботой, которую он не умел принимать. А теперь чувства смешались, оставляя ощущение, что он окончательно запутался, захлебываясь окружающей его ненавистью, и сил выплыть нет. Отец – он должен предать отца, клан, Саске. А братишка сейчас так рад, что Фугаку, наконец, обратил на него внимание и начал тренировать. Итачи казалось, что лучше сдохнуть или вовсе не рождаться, чем стоять перед таким выбором. А теперь еще и обвинение в убийстве. Но еще хуже осознание, что это он – причина смерти Сисуи, ведь если Сисуи заставили следить за ним, то сомнений в том, кто инсценировал самоубийство, у Итачи не было. Приказ о ликвидации Сисуи и всего клана Учиха мог отдать лишь один человек.
- Я знаю, что ты не убивал Сисуи, – теплое дыхание Микото обожгло шею, он опять не заметил ее движения, а мать уже притянула его к себе, обнимая. – Но это даже хорошо, что он умер, – Итачи дернулся, пытаясь отстраниться. – Правда, хорошо. Ты ведь видел свитки в зале тайных встреч? – глухое недоверчивое молчание в ответ на нежный шепот. – Да, милый, ты прав, это может быть ловушкой, чтобы отпугнуть особо настойчивых. Но ведь ты искал доказательства их подлинности и нашел, – алый взгляд, подаренный Итачи матери через плечо, встречается с таким же обжигающим пламенем в глазах Микото, и та продолжает, отвечая на безмолвный вопрос сына. – Да, и об этих встречах я тоже знаю. Я даже знаю, какой приказ получил мой юный капитан АНБУ, – и Микото, уткнувшись лбом в спину сына, беззвучно смеется. – Мой маленький глупый сын так сильно переживает, что не видит очевидных вещей, – тонкие пальцы ерошат волосы. – Подумай, Итачи, Мангекё шаринган, говорят, может пробудиться только при особых обстоятельствах, как, например, смерть друга. Да? Говорят, после активации этой техники ты начнешь слепнуть. Говорят, что за всю историю клана всего лишь несколько человек смогли получить его, – характерный и привычный рисунок шарингана, знакомый любому в Конохе медленно расплывается в багровых глазах Микото, изменяясь и становясь отражением глаз ее старшего сына. – Говорят, лишь один знает всю правду о шарингане. Но кто тебе сказал, что его имя Мадара? Разве он создал шаринган? Разве ты убил Сисуи, и его смерть заставила пробудиться твою кровь? Или твои глаза стали хуже видеть свет? Часто жизнь людей зависит от того, что они считают истинным или верным, ведь так они определяют свою реальность. Но что такое истина? Всего лишь понятие. Реальность может оказаться миражом, но иллюзии порой так прочны.
- Кто ты? Откуда ты все это знаешь?
- Я твоя мать, – зловещий рисунок блекнет, оборачиваясь спокойной тьмой. – И потому ты должен мне верить. Не пытайся вести Саске путем, что я тебе показала, он не сможет пройти им, как не смог Мадара. Закон силы един для всех, – отвечая на недоверчивый взгляд старшего сына продолжает Микото. - Победитель получает все. Ты старший. Мой наследник. Саске – просто ребенок, талантливый ребенок, но не более того. Ему никогда не догнать тебя. Хотя я бы предпочла, чтобы и ты был обычным. Но судьба распорядилась иначе. Пройдет время, и ты сам все поймешь, а пока поверь, милый, так будет лучше. Пусть все думают, что ты получил силу, убив друга. Их заблуждения – твоя защита, – опасный рисунок все еще горит в глазах Итачи, когда он поддается требовательным рукам и разворачивается лицом к матери. Уже готовый вопрос застревает в горле, когда юный гений слышит следующие слова матери: – Завтра ты пойдешь к Хокаге и дашь свое согласие на операцию. Также будет лучше, если ты сам тоже исчезнешь из Конохи. Ты согласишься с предложением вступить в Акацуки – это будет для тебя полезно.
- Что? Как ты можешь… - но договорить он не успевает, тонкая ладошка прижимается к его губам, останавливая возражения. Но, мотнув головой, сын сбрасывает руку. – Ты понимаешь, на что ты обрекаешь Саске? Неужели его жизнь для тебя ничего не значит? Ты же мать!
- Тс-с-с, - пальцы Микото скользят выше, накрывая теперь глаза Итачи, заставляя вслушиваться в странные смешивающиеся со свистом ветра слова. – Тс-с-с. Тише, – Итачи еще раз дергается, пытаясь отстраниться, но замирает. - В небе темнеет, солнце стареет, день умирает, ночь наступает. Баю-бай, сынок, – странные слова баюльной песни цепляют, прилипая к сознанию, оплетая и лишая сил, постепенно заставляя забыть о тревогах и терзаниях последних дней, позволяя тихому пению матери залечивать израненную душу. - Спи, моё счастье, я от ненастья сон твой укрою звёздной фатою, тихою песней, чтоб интересней были виденья, взлёты, паденья, сладкие грёзы, тайны и слёзы, радость желанья, грусть расставанья. Чтоб в час рассвета, вспомнив всё это, ты улыбнулся и не проснулся, - при последних словах Итачи заметно вздрагивает всем телом, но все так же послушно стоит в объятиях матери. – А кто спать у нас не хочет, пусть со мной поколобродит. Мы Луну, что спать мешает ночью, повернем обратной стороной. Мы пойдем по темной стороне, поглядим на грани дня и ночи, как восходит солнце на луне. В небе темнеет, солнце стареет, день умирает, ночь наступает. Баю-бай, сынок. Завтра в час рассвета, вспомнив все это, ты улыбнешься, но не проснешься.
Женщина разжимает объятия, и гений клана Учиха мешком падает к ее ногам. Лишь ровное спокойное дыхание говорит, не смерть тому причина, а крепкий сон. Микото опускается рядом, осторожно переворачивая сына на спину. Долго вглядывается в спокойное расслабленное лицо, наблюдая, как трепещут ноздри, втягивая воздух, как разглаживаются пролегающие вокруг глаз упрямые морщинки. А затем подымает юношу на руки. Странное зрелище сейчас представляет Микото, с легкостью держащая почти взрослого парня на руках, словно младенца прижимая к груди. Но нет в этой глуши ни души, некому заглянуть в багровые провалы проклятых глаз, что расчерчены невиданным никем ранее зловещим рисунком. Короткие семенящие шажки скрадывают расстояние с немыслимой скоростью, размывая реальность в мутное темное пятно. И вот приветливо шуршат занавески родного дома. И женщина заботливо укладывает сына на футон. Легкими движениями отстегнута сумка и сняты фиксирующие бинты. И одеялом заботливо укрыт крепко спящий подросток, уже почти мужчина. Женщина бесшумно выскальзывает из комнаты старшего сына, и, серой тенью скользнув по стенам дома, невесомо приземляется на пороге собственной спальни.
- Где ты была? – требовательный голос Фугаку гулким эхом разносится в тишине спящего дома.
- Хм, – фыркнув Микото не торопится с ответом. Кажется, все внимание женщины сосредоточено на шкафу с одеждой. Домашняя одежда аккуратной стопкой ложится на циновки.
- Я спросил, где ты была?!
- Гуляла, – переодеваясь и распуская волосы, готовясь ко сну, тихо отвечает Микото. Плавными движениями гребень скользит по волосам, старательно расчесывая волосы. Хозяйка дома подходит к окну спальни. Прозрачный свет луны обнимает темную фигуру, словно окружая свечением, и Фугаку на мгновение забывает о своем раздражении и поселившихся в их доме размолвках. Пальцы, дрогнув, тянутся к хрупкому и такому желанному телу, но дрогнув останавливаются.
- Ты тренируешь Итачи, – это звучит как обвинение, но глава клана не желает терять сына или, что еще хуже, признавать, что уже потерял его. – Прекрати засорять его голову опасными идеями! Я требую! Я не хочу, чтобы он повторил путь Орочимару. Думаешь, я не знаю, зачем этот предатель таскался сюда? Кто научил его запретным техникам? А теперь ты взялась за Итачи и толкаешь на путь зла! Он надежда нашего клана, гордость клана. Он…
Микото не оборачивается, равнодушно слушая обвинения мужа. Рука с расческой медленно скользит по волосам. Женщина даже не старается скрыть тяжелый разочарованный вздох, самый частый ответ на слова Фугаку. Мужчина распаляется, начинает мерить пол беспокойными шагами.
- Зачем тебе все это? Ты ведь не признавала за своего целых десять лет. А теперь? Теперь что изменилось? Отвечай! – Фугаку оборачивается, выплевывая слова в спину Микото. – Не смей молчать!
- Тише. Ты разбудишь мальчиков, – еще один усталый вздох, и Микото собирается обернуться, когда неожиданно замечает чумазого мальчонку, застывшего на улице в какой-то невозможно смешной позе. Он стоит на одной ноге, поджав вторую на манер цапли, со склоненной набок головой, руки с растопыренными пальцами разведены в разные стороны, словно ловя баланс. На пареньке какие-то невообразимые лохмотья, и он бос, смоляно-черные нечесаные волосы торчат во все стороны. Но главное – глаза, кроваво красные с горизонтальными черными щелями зрачков, неторопливо скользят по улице, любопытно заглядывая в черные спящие окна домов. Медленно и неотвратимо паренек поворачивается вокруг своей оси, и Микото отступает вглубь спальни, прячась от взгляда странного ребенка.
Фугаку удивленно смотрит на пятящуюся жену, и беспокойство пересиливает:
- Микото? - Фугаку подходит ближе. – Что с тобой? Ты так бледна, как будто призрака увидела, – выглянув в окно, капитан тайной полиции силится увидеть, что же могло так напугать его жену, но улица пуста. А его вопросы вновь разбиваются о, кажется, вечное молчание, подымая уже привычное глухое раздражение. В глазах Фугаку активируется шаринган, но результат тот же - ничего необычного. Только бледная, как мел, Микото медленно сползает по стенке спальни, прижимая руки к лицу. – Микото?! Да что с тобой! Черт! Ты можешь ответить нормально или нет? – секундная борьба с гордостью, и вновь Фугаку проигрывает, не в силах сохранить равнодушие, подходит ближе к насмерть перепуганной жене. Еще секунда замешательства, и мужчина опускается рядом на колени, привлекая к себе Микото. Так они и сидят в углу спальни, впервые за долгое время Микото принимает заботу и тепло своего мужа, по крайней мере, тот так искренне хочет в это верить. Микото не отвечает на ласку мужа, но и не отталкивает его, ее сердце стучит медленно и осторожно, гулко отдаваясь в висках: «Нашли. Её нашли».
@музыка: Пилот Зима в Муммидоле
@настроение: дописала
-
-
08.12.2008 в 19:10-
-
08.12.2008 в 20:29-
-
08.12.2008 в 20:31....
эм... да так... избыток чувств)))
-
-
09.12.2008 в 15:14-
-
09.12.2008 в 15:23